![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Рахманинов
Борьба, разумеется, шла не с формами музыки Рахманинова, а, прежде всего, с ее смыслом, с ее внутренним пафосом. Было неприемлемо ее духовное содержание. Вот что было неприемлемо, вот против чего восставали критики. Критика в эти годы активно поддерживала всякий музыкальный демонизм, язычество, скифство, дикарство, "шутовство", скоморошество (балеты) и т.д. Начавшееся, и очень сильно, движение Русского Модернизма, представленное рядом высоко талантливых имен <...>. Критика, поддерживающая это движение, активно боролась с Рахманиновым, находя музыку его устарелой, по чувствам, несовершенной по музыкальному языку и форме, слишком эмоциональной и т.д....
Чем ни глубже духовно музыка, тем менее она распространяется в мире, чем она сокровеннее, тем более узок круг людей, воспринимающих это сокровенное. И наоборот: чем ни поверхностней музыка касается предмета внутреннего созерцания, тем легче ее распространение.
Большой соблазн для художника заключен в этом поверхностном касании. На этом построен, например, весь стиль Стравинского: поверхностное касание русского характера, русского обычая, обряда, античной трагедии (без какого-то глубокого раскрытия душевных движений героев), католического богослужения (взята, опять-таки, его внешняя сторона - обряд, а не символ веры). Словом - стилизация, имитация, муляж, декорация.....
Ребенком я воспитывался на литературе классиков, читал очень много. Я привык верить Печатному Слову, оно было для меня всегда Правдой. Тогда же я часто ходил в кино. У меня были, разумеется, свои вкусы и т.д. И вот в Курске (где я жил) однажды были по городу расклеены афиши, на которых значилось: "Гордость Советской кинематографии - "Броненосец Потемкин"", даже значились фамилии режиссера и оператора. Я стал заранее требовать билеты у матери и отчима. И вот мы все пошли в кинотеатр под моим давлением.
Разочарование было полным и у старших, и у меня. Картина провалилась и была снята через два дня (на второй день залы были пустыми). Я, вдобавок, испытывал конфуз перед ними от того, что заставил их потерять вечер, хотя никто меня не упрекал. Было очень скучно, не жалко тех, в кого стреляли, т. к. мы не успели их полюбить заранее с тем, чтобы потом пожалеть. Неприятное физиологическое чувство убийства - вот все, да еще черви, которые очень запомнились.
Лет через тридцать я снова захотел посмотреть эту "Гордость нашей кинематографии". К этому времени я уже многое знал и думал, что по-другому буду смотреть фильму. Но фильм произвел совсем нехудожественное впечатление. Его грубый натурализм отталкивал и был мне противен. Что касается публики (которую всегда, конечно, презирают), то она никогда не ходила на эту картину. "Глас народа" - глас божий. Увы, эта пословица ныне не в моде.
И вот в конце 1978-го года случилось мне быть во Франции на научной конференции (собеседовании) об искусстве, которая происходила в Сорбонне под председательством ее ректора. В обширном выступлении одного французского профессора, специалиста по киноискусству (читающего лекции в Университете Монпелье), речь опять зашла о фильме "Броненосец Потемкин". Картина называлась также крупным достижением, но уже Советского кино, а не величайшей картиной всех времен и народов.
Лекция была с диапозитивами. Более пяти минут на экране показывались знаменитые "черви" в мясе - крупным увеличительным планом. Около пяти минут профессор говорил о символическом, новаторском изображении старой России, которую символизировали тухлое мясо и черви. Он говорил с восторгом, с упоением, наши ученые слушали. Бог их знает, что они думали, соглашались с ним или нет. Никто ему не возразил. Тут я понял, почему эта картина считается "Гордостью нашей кинематографии".
Отсюда:http://www.voskres.ru/idea/sviridov.htm
Новый друг побудил вновь обратиться к Георгию Васильевичу.
Борьба, разумеется, шла не с формами музыки Рахманинова, а, прежде всего, с ее смыслом, с ее внутренним пафосом. Было неприемлемо ее духовное содержание. Вот что было неприемлемо, вот против чего восставали критики. Критика в эти годы активно поддерживала всякий музыкальный демонизм, язычество, скифство, дикарство, "шутовство", скоморошество (балеты) и т.д. Начавшееся, и очень сильно, движение Русского Модернизма, представленное рядом высоко талантливых имен <...>. Критика, поддерживающая это движение, активно боролась с Рахманиновым, находя музыку его устарелой, по чувствам, несовершенной по музыкальному языку и форме, слишком эмоциональной и т.д....
Чем ни глубже духовно музыка, тем менее она распространяется в мире, чем она сокровеннее, тем более узок круг людей, воспринимающих это сокровенное. И наоборот: чем ни поверхностней музыка касается предмета внутреннего созерцания, тем легче ее распространение.
Большой соблазн для художника заключен в этом поверхностном касании. На этом построен, например, весь стиль Стравинского: поверхностное касание русского характера, русского обычая, обряда, античной трагедии (без какого-то глубокого раскрытия душевных движений героев), католического богослужения (взята, опять-таки, его внешняя сторона - обряд, а не символ веры). Словом - стилизация, имитация, муляж, декорация.....
Ребенком я воспитывался на литературе классиков, читал очень много. Я привык верить Печатному Слову, оно было для меня всегда Правдой. Тогда же я часто ходил в кино. У меня были, разумеется, свои вкусы и т.д. И вот в Курске (где я жил) однажды были по городу расклеены афиши, на которых значилось: "Гордость Советской кинематографии - "Броненосец Потемкин"", даже значились фамилии режиссера и оператора. Я стал заранее требовать билеты у матери и отчима. И вот мы все пошли в кинотеатр под моим давлением.
Разочарование было полным и у старших, и у меня. Картина провалилась и была снята через два дня (на второй день залы были пустыми). Я, вдобавок, испытывал конфуз перед ними от того, что заставил их потерять вечер, хотя никто меня не упрекал. Было очень скучно, не жалко тех, в кого стреляли, т. к. мы не успели их полюбить заранее с тем, чтобы потом пожалеть. Неприятное физиологическое чувство убийства - вот все, да еще черви, которые очень запомнились.
Лет через тридцать я снова захотел посмотреть эту "Гордость нашей кинематографии". К этому времени я уже многое знал и думал, что по-другому буду смотреть фильму. Но фильм произвел совсем нехудожественное впечатление. Его грубый натурализм отталкивал и был мне противен. Что касается публики (которую всегда, конечно, презирают), то она никогда не ходила на эту картину. "Глас народа" - глас божий. Увы, эта пословица ныне не в моде.
И вот в конце 1978-го года случилось мне быть во Франции на научной конференции (собеседовании) об искусстве, которая происходила в Сорбонне под председательством ее ректора. В обширном выступлении одного французского профессора, специалиста по киноискусству (читающего лекции в Университете Монпелье), речь опять зашла о фильме "Броненосец Потемкин". Картина называлась также крупным достижением, но уже Советского кино, а не величайшей картиной всех времен и народов.
Лекция была с диапозитивами. Более пяти минут на экране показывались знаменитые "черви" в мясе - крупным увеличительным планом. Около пяти минут профессор говорил о символическом, новаторском изображении старой России, которую символизировали тухлое мясо и черви. Он говорил с восторгом, с упоением, наши ученые слушали. Бог их знает, что они думали, соглашались с ним или нет. Никто ему не возразил. Тут я понял, почему эта картина считается "Гордостью нашей кинематографии".
Отсюда:http://www.voskres.ru/idea/sviridov.htm
Новый друг побудил вновь обратиться к Георгию Васильевичу.
